Сказка сказкой — что было, то сплыло, иному слушать ее любо-мило, а кто заснет — того головешкой: ступай за дверь, голуба, не мешкай.
Здравствуем мы с тобой не с тех, правда, сказочных времен, когда комару подковывали каждую ногу девяносто девятью оками железа, а он летал себе с очага на печь и не чувствовал тяжести,— мы моложе на сколько-то полдней...
Жили-были, говорят, когда-то мужик да баба. Прожили они почти всю жизнь, но не было у них ни сына, ни дочери, некому было помочь им в беде и стать опорой в старости. Грустную свою долю бедняги делили пополам... Но послушай-ка, что бывает в жизни!
Шла как-то раз женщина рано утром по росе к вершине холма навстречу солнцу — и зачала, й родила ребенка, прекрасного мальчика, на радость родителям.
Прошел день, другой, и стал думать человек, кого позвать в кумовья, чтоб устроить крестины и дать имя ребенку. Но кого ни зовет, никто не хочет идти.
Сел человек на завалинку, тяжко вздыхает, землю слезами орошает:

Ох-ох, беды вы мои,
Никому вы не видны,
Никому вы не слышны,
Никому вы не нужны,
Куда от вас деться?!

И только сказал это — входит во двор черная женщина с косой на плече.
— Прослышала я про твою беду, знаю, что никто не хочет идти к тебе в крестные, чтобы дать имя мальчику. Вот и пришла сотворить это добро.
— А ты кто такая?
— Я смерть.
— И ты хочешь быть крестной?
— Да.
— Но раз так, ты должна подарить что-нибудь ребенку, чтоб он рос и мужал.
— Я возьму его с собой.
— Пошла вон, непрошеная, уходи со двора! Коли не нашел я до сих пор крестного, то теперь уж найду, а тебе ни за что не отдам.
Ушла смерть, а человек остался сидеть на завалинке - смотрел, как луна поднимается на небо, и снова вздыхал и охал:

Ох-ох, беды вы мои,
Никому вы не видны,
Никому вы не слышны,
Никому вы не нужны,
Куда от вас деться?!

Услыхала его плач и причитания луна. Спустилась с небесной высоты и, не успел он глазом моргнуть, — посеребрила двор и дом, и дорожку перед домом.
— Может, меня возьмешь, хозяин, крестной?
— А чем одаришь ребенка?
— Красотой и богатством, что у меня. Смотрит человек на луну, смотрит и отвечает:
— Твое богатство ночь съедает, красу солнце расплавляет.
Услышала это луна, вернулась на небо и пошла своей дорогой. А человек снова запричитал, и стонал и вздыхал до самого рассвета, до восхода солнца:

Ох-ох, беды вы мои,
Никому вы не видны,
Никому вы не слышны,
Никому вы не нужны,
Куда от вас деться?!

Утром поднялось солнце на небо и не увидело росы ни на листьях, ни на траве, ни на полевых цветах, а увидело слезы в глазах старика. И тогда оно спрыгнуло на вершины гор, на макушки дубрав и подкатилось к дому с новорожденным.
— Доброго дня!
— Благодарю тебя, светлейшее солнце.
— Отчего это у тебя слезы из глаз ручьем текли, когда я поднималось на небо?
— Как же мне не плакать, если не могу я никак кума себе найти, чтоб одарил чем-нибудь моего ребенка и дал ему имя!
— Не желаешь ли меня взять в кумовья?
— С дорогой душой, а чем ты можешь его одарить?
— Золотом, что на мне, и красотой мира.
— Будь по-твоему! — сказал старик и повел солнце в дом.